Мои шизофренические сны № MCMXVI (продолжение, начало здесь https://vk.cc/cgFEbH)
На входе меня встречает пожилой китаец. Часто кланяясь одной головой, спрашивает:
- Тсиво косподин исьволить зиляют?
- Ты Юсуф? – спрашиваю.
- Юй Сунь, Юй Сунь я, - расплывается он в улыбке, обнажая кривые, почерневшие от курева зубы.
- Я ищу Михаила. Изволь провести к нему!
- Юй Сунь ни знять Мисяиль, - отвечает китаец, продолжая кланяться и гадко улыбаться.
Достаю из кармана монету и показываю этому болванчику. Мерзкая улыбка вмиг пропадает с желтого лица. Он выпрямляется, а глаза расширяются так, что он перестает походить на китайца.
- Откуда это у вас? – спрашивает без всякого акцента.
- Не твое дело! Веди к Михаилу, коли велено!
- Извольте за мной!
С этими словами он открывает потайную дверцу, которая до того была совершенно незаметна. За дверцей сидит еще один китаец, только молодой. Юй Сунь что-то говорит ему на манджурском и тычет в меня пальцем. Молодой китаец в испуге вскакивает. Глаза его округляются, как давеча у старика, и он спешно открывает еще одну дверь на лестницу, ведущую в подвал. Юй Сунь зажигает керосиновую лампу и движением руки приглашает следовать за ним. Спустившись на три ступени, я слышу, как за спиной закрывается дверь и щелкает задвижка. Резко оборачиваюсь, но вижу только свою тень в неверном свете керосинки.
- Не бойтесь, это меры предосторожности, - говорит Юй Сунь, - извольте спускаться.
Я подчиняюсь, чувствуя, как страх проникает в душу. И чем глубже спускаемся, тем страшнее. Две ступени - ладони потеют. Три ступени - сорочка прилипает к намокшей спине. Когда мы останавливаемся на квадратной площадке еще перед одной дверью, я с трудом сдерживаю нервную дрожь. Мой проводник отстукиевает по двери какой-то ритм, видимо сообщает пароль. В двери открывается смотровое окошечко, из него глядят раскосые монгольские глаза.
- Покажите пайдзу, - говорит Юй Сунь.
- Чего?
- Да монету же свою, показывайте скорее! – бросает он в раздражении.
Дрожащими пальцами спешно подношу к окошечку монету с пуделем, которую сжимал в руках всё это время. Отверстие мгновенно захлопывается и раздается звук отодвигающего засова.
На пороге стоит огромный детина с ятаганом на боку, остриженный на монгольский лад. Грозно оглядывая меня с ног до головы, говорит что-то по-монгольски. Юй Сунь отвечает откуда-то сзади, и я понимаю одно слово «Михаил». Монгол кивает и отходит в сторону. Нам открывается длинный коридор, освещенный красными китайскими фонариками. В нос бьет горьковато-смолистый запах опиума. Старый китаец протискивается вперед и показывает, чтобы я шел за ним, прикладывая к губам указательный палец: «Не шуми, дескать».
Идем по длинному коридору с газовыми занавесками по бокам, которые колышутся от нашего движения. За ними видно небольшие, тускло освещенные комнатки с разбросанными подушками, на которых валяются в разных позах курители опиума. Некоторые даже во сне не выпускают трубки из рук. Иные лежат в обнимку с молодыми обнаженными китаянками. Где-то играет гуцинь.
От опиумного дыма становится дурно. Колени дрожат, сердце колотится. Чувствую, как пот проступает на висках. «Куда тебя несет, идиот?! Что ты тут забыл? Надо было еще на лестнице поворотить обратно. Послать к черту этих китайцев и выкинуть в реку проклятую монету!». Звук гуциня становится громче. Наконец, китаец отодвигает тяжелую портьеру, закрывавшую центральную комнату в конце коридора. Кланяется и жестом приглашает входить.
PS 40 лайков и заходим в комнату!
